Тем не менее на этот раз президент в беседе со мной согласился начать обсуждение вопросов ОСВ (к этому времени в конгрессе США нарастали настроения в пользу скорейшего начала переговоров).
25 октября в обеих столицах было объявлено о начале такого обсуждения. Оно открылось 17 ноября 1969 года в Хельсинки. Так был начат многолетний процесс переговоров по ограничению стратегических ядерных вооружений, который постепенно стал барометром наших общих отношений с США.
После предварительной сессии в Хельсинки состоялись 7 раундов переговоров (попеременно в Хельсинки и в Вене). Они заняли 30 месяцев вплоть до встречи Никсона и Брежнева в Москве в 1972 году.
Затянутость этих переговоров объяснялась тем, что, дав согласие на их ведение, Никсон и Киссинджер не спешили, а стремились „дозировать" прогресс на них в зависимости от „поведения" СССР не только на этих переговорах, но и в других международных вопросах (прежде всего вьетнамском).
Все эти переговоры в критические моменты направлялись по конфиденциальному каналу Киссинджер-Добрынин. О факте существования такого канала ничего не было известно не только широкой общественности, но и обеим делегациям, которые вели переговоры, а также госдепартаменту. У нас о нем знали, кроме Громыко и зав. американским отделом МИД, лишь несколько членов Политбюро.
Ведение переговоров по конфиденциальному каналу позволяло руководству обеих стран вмешиваться и развязывать узлы по принципиальным спорным вопросам, преодолевая таким образом возникавшие разногласия. Вместе с тем переговоры на двух уровнях порой вносили определенную путаницу и недоразумения в общий переговорный процесс. Особенно это проявлялось на американской стороне, где все нити ведения переговоров находились в руках Киссинджера, и даже при всем его умении и организаторском таланте он просто не был в состоянии единолично охватывать все детали и нюансы переговоров. Порой это вызывало недовольство в американской делегации, которую он держал на голодном пайке в отношении информации, проходившей по конфиденциальному каналу. По существу, в таком же положении находилась и советская делегация.
С самого начала переговоров делегаций в Хельсинки возникло кардинальное расхождение в отношении самого определения: какое ядерное оружие считать стратегическим (мы включали, в частности, тогда также оружие передового базирования, а американцы были категорически против). В результате возникших трудностей вокруг ограничения стратегических наступательных вооружений, советская сторона предложила начать конкретное обсуждение вопроса о системах ПРО. Однако администрация Никсона обусловила начало работы над таким договором одновременным согласованием ограничений на наступательные вооружения, по-прежнему отказываясь обсуждать ядерные средства передового базирования. В результате переговоры, по существу, шли вхолостую в течение всего 1970 года. Прорыв произошел лишь после того, как США согласились в начале 1971 года на то, что в порядке компенсации за наличие у них ядерных средств передового базирования Советский Союз может иметь большее, чем у США, количество межконтинентальных ракет (вопрос о передовом базировании мы постоянно поднимали в последующих переговорах по разоружению).
Эта дискуссия на время оставила за кадром важный вопрос о стратегических ракетах с РГЧ — разделяющимися головными частями, которые резко усиливали потенциальный ядерный удар за счет увеличения числа боеголовок на одних и тех же ракетах. Короче, назревал новый качественный виток гонки ядерных вооружений. Американская сторона первая осуществила этот технологический прорыв и надеялась надолго сохранить это преимущество. Поэтому она была фактически против запрета таких ракет.
Следует в этой связи заметить, что в нежелании США в то время согласиться (разговор на эту тему состоялся по конфиденциальному каналу) на ограничения или запрет стратегических ракет с разделяющимися головными частями, а позже отказаться от доктрины „звездных войн" прослеживается погоня американцев за „жар-птицей", т. е. желание получить „окончательное" преимущество, хотя вся история советско-американской гонки вооружений убедительно показала, что ни одна сторона не позволила бы другой, иметь такое преимущество. Известно, что через пару лет Советский Союз создал свои ракеты с разделяющимися головными частями.
Отвергая целесообразность взаимного отказа от ракет с РГЧ в тот период, администрация Никсона упустила серьезную возможность затормозить советско-американскую гонку вооружений, укрепить стратегическую стабильность. Лишь к началу 90-х годов, т. е. спустя 20 лет, правительства обеих стран пришли к пониманию этого факта, оформив это соглашением 1993 года о ликвидации ракет с РГЧ в процессе радикального сокращения стратегических сил обеих стран.
Но вернемся к основным переговорам по ОСВ-1. В результате взаимных уступок 20 мая 1971 года было опубликовано совместное советско-американское сообщение. В нем говорилось, что оба правительства намерены сконцентрироваться в текущем году на выработке соглашения об ограничении развертывания противоракетных систем (ПРО) и что при этом они договорятся также о некоторых мерах в отношении ограничения стратегических наступательных вооружений. Ускорению переговоров способствовал и тот факт, что с августа 1971 года Никсон (с нашей негласной подачи по конфиденциальному каналу) перешел на личную переписку с Брежневым, а не с Косыгиным. Все эти переговоры были успешно завершены к моменту визита Никсона в СССР в мае 1972 года.
Из других областей советско-американских отношений в 1969 году следует отметить заключение соглашения между правительствами США и СССР о взаимном предоставлении в бесплатное пользование на долгосрочной основе земельных участков в Москве и Вашингтоне для строительства комплексов зданий посольств, включая жилые помещения и другие сооружения. Этим соглашением был положен конец нашим многолетним мытарствам с покупкой земли в Вашингтоне для строительства нового посольства.
Злоключения с новыми зданиями посольств, однако, на этом не закончились. Когда уже при следующей администрации завершалось строительство зданий обоих посольств, разразился крупный скандал: стороны объявили, что они обнаружили в стенах этих зданий многочисленные прослушивающие устройства, установленные спецслужбами другой стороны. Конгресс США запретил использовать для посольства здание, построенное в Москве. Было приостановлено и окончание строительства здания советского посольства в Вашингтоне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
